2000 г.

24 мая

Закончились мои курсы ГРП. Теперь месяц практики, экзамен, разряд и самостоятельная жизнь. Дали мне наставника, который будет делать из меня шахтера, а в случае чего таскать за вихры и бить деревянной колодкой по голове, как чеховского Ваньку Жукова. Под его руководством я впервые спустился в шахту.

Признаться, ничего хорошего я не ожидал, но оказалось еще мрачнее. С десятком одинаково черных людей мы втиснулись в мокрый и узкий железный ящик — почему-то сразу возникли ассоциации с фильмом «Кин-дза-дза» и тамошним пепелацем. Решетка с визгом отделила нас от внешнего мира. Клеть дернулась и медленно пошла вниз. Стало темно, рабочие включили лампы.

С потолка капало. Я пытался извернуться так, чтобы не попадало за шиворот, попутчики недовольно косились. В свете лампы проносились мокрые стены ствола с вбитыми в них ржавыми скобами. Это по ним мы будем выбираться наверх, если клеть встанет? Спрашивать было неудобно. Мой сурово-равнодушный вид должен был показывать, что все это для меня не впервой. Однако чистая роба, новенькая оранжевая каска и неуверенные движения с головой выдавали новичка.

Движение замедлилось, в клети началась возня. Коллеги грубо, без всяких там «разрешите пройти» протискивались к выходу. Не дожидаясь остановки, они открыли дверцы и принялись, как десантники, выбрасываться из клети. Через секунду клеть плюхнулась в воду, потоки хлынули внутрь, ноги залило выше щиколотки.

Не давая мне осмотреться, наставник побежал вслед за всеми куда-то вглубь выработки. Я держался за ним, стараясь не потерять его спину в массе похожих серых спин. Сапоги разъезжались в грязи, ремень спасателя поминутно соскальзывал с плеча и очень хотелось посмотреть по сторонам. Ведь я первый раз в шахте, под землей, на глубине трехсот с чем-то метров! А все происходит как-то слишком суетливо и совершенно не торжественно.

Целью нашего забега оказались людские вагонетки — «козы». Их я тоже представлял по-другому, как-то комфортнее, типа неудобного старого трамвая. Совсем не думалось, что это узкие короба с прорезями для прохода (пролаза) людей в бортах. Коллеги шумно устраивались внутри, переругивались, спорили. Я сунулся было на одну лавку, на другую, отовсюду был изгнан и стоял в растерянности, когда, перекрывая общий шум, раздался испуганный вопль наставника:

— Где мой ученик?!

Наконец все разместились. Коллеги достали карты и принялись резаться в козла, и тут нахлынула вторая волна рабочих. Снова поднялся шум, кто-то громко материл занявших места КС-ников (т. е. нас), из-за которых ГРОЗЫ вынуждены идти пешком. Народу много, а «коз» всего две — объяснял мне наставник — поэтому нужно торопиться. Не займешь место — будешь шлепать 4 километра по грязи. Хотя так иногда быстрее…

Рассыпая искры, подкатил электровоз, несколько раз боднул состав, подцепился и повез нас на работу. Езда в козе ничем не напоминала трамвай — грохот и тряска, беспрестанные рывки и толчки, будто ехали мы не по рельсам, а по разбитой грунтовке. Коллеги спокойно переносили все неприятности дороги, лишь при особо сильных рывках выкрикивали машинисту обидные слова. Мне не сиделось на месте. Я нахожусь под землей уже полчаса, а кроме грязи под ногами да неинтеллигентных лиц товарищей ничего еще не видел! Из «козы» видны были только мелькающие рамы крепи. Вот бы высунуть голову и посмотреть!

— Куда, бля! — кто-то из работяг грубо рванул меня назад. — Хочешь, чтобы башку срубило?! Придурок! Понабрали пацанов…

Я не обиделся. Мысль о том, что это действительно опасно пришла только сейчас. Ну и хрен с вами. Буду ждать, когда приедем.

Ждать было недолго. Не доезжая до места машина встала — троллея кончилась, вырубили. Дальше пошли пешком.

Первое правило в шахте — смотреть, что над головой. Но не то что вверх — по сторонам смотреть было некогда, приходилось выбирать место, куда поставить ногу, чтобы не запнуться, не оступиться, не упасть в грязь и не порвать сапог. Вспомнил препода с курсов и его «особенности укладки рельсового пути». Какие особенности, какой укладки — и рельсы, и шпалы были покрыты слоем грязной жижи и жидкой грязи.

Шли прямо по рельсам, что запрещено по технике безопасности. Я искал «место для прохода людей, расстояние 0,7 м на уровне подвижного состава». Теоретически оно существовало, но пройти там было невозможно из-за деревянного и железного хлама, перевернутых вагонеток и прочего производственного мусора. Кстати, смотреть вверх тоже приходилось — кое-где троллея провисала и цепляла за каску, а в ней 200 с лишним вольт.

Наконец добрались до рабочего места. Ничего, соответствовавшего бы моим представлениям, я не увидел. Куча приборов и механизмов, в беспорядке поставленных и повешенных, тут же состав вагонеток, позже я заметил головку конвейера, выглядывающую из дыры сбоку (это оказался уклон).

Рабочие принялись за тормозки, потом закурили (что не просто запрещено, а уголовно наказуемо), а я стоял казанским сиротой – есть не хотелось, а курить не взял. Поев, ГРОЗы  пошли по уклону к лаве. Наставник повел меня туда же, тут я и увидел конвейер во все красе. Хоть раз не обманули – он выглядел точно таким, как на рисунке, только гораздо мрачнее.

- Конвейер ленточный 1ЛТ-100! - отрапортовал я как на уроке.

- А хуй его знает, – хмуро ответил он.

Дальнейшие полчаса я выгребал уголь и штыб из под головки, устал, взмок и проголодался. Назад ехали на ленте. Наставник показал, как на нее прыгать и как с нее сходить. Поначалу было страшно – лента движется быстро, вдруг не успею спрыгнуть и высыплюсь в вагон? Потом привык, лежал на ленте и осматривал окрестности.

Из-за вырубленной троллеи работы не было. Остаток смены мы грелись у сухой подстанции. Меня распирало от вопросов. А какой это конвейер? А что будет, если за троллею возмешься? А какая у ГРП ставка? А в лаву можно залезть? Но выглядеть восторженным идиотом не хотелось, поэтому я молча слушал унылый треп наставника об огороде и больных зубах.  За час до конца двинулись в обратный путь.

Дорога к месту работы и обратно, переставление ног в тяжелых сапогах, увесистые спасатель и коногонка – все это утомило больше, чем собственно работа. Зато в баню я шел таким же грязным, как все. И безмерно гордым. Я теперь шахтер! Я выполняю тяжелое нужное дело!

Итого:

1.Я узнал, что работа – не сахар, но и не так тяжела, как кажется непосвященным.

2.Нарушил все известные правила техники безопасности.

3.Вернулся домой усталым и плохо вымытым. Завтра снова пойду.

25 мая

Всю смену по локоть в масле ремонтировали толкатель (Я бодро:

- Толкатель гидравлический типа ПТВм, имеет два гидроцилиндра, поршни которых сблокированы зубчатыми рейками и...

Наставник насмешливо:

- Не умничай. Бери вон ту хуйню и засовывай сюда, студент.), занимались ручной откаткой и постановкой забуренных вагонов на рельсы, короче – мило проводили время.

И все же я считаю эту работу тяжелой, грязной и неблагодарной. А советская пропаганда так романтизировала труд шахтера, что он считался почетным и чуть ли не благородным. Ничего тут нет благородного. Есть уголь, добываемый в нечеловеческих условиях, и есть люди, которые за деньги (а сейчас и бесплатно) подвергают себя истязаниям и рискуют жизнью.

Как сказал наставник:

- Где ты видишь людей? Одни шахтеры.

А вообще мне пока нравится. Как все новое, необычное, ненадоевшее.

26 мая

Мой учитель, сенсей, гуру отправился зачищать пересып, оставив меня одного с телефонами, пультами и селектором, бегло рассказав, как всем этим пользоваться. Немного растерянный от свалившейся ответственности я с серьезным видом приготовился исполнять свои обязанности, как вдруг стало темно. Будучи еще человеком штатским, не шахтером,  в первую секунду я подумал привычно: - Суки, опять свет отключили! Но уже во вторую с ужасом осознал, что погасла лампа. Тут мне стало по-настоящему страшно. Страшно не темноты или кишащих везде крыс. Страшно неизвестности. Что теперь делать, как включать все эти конвейеры, толкатели, отвечать на звонки  в кромешной тьме? И все же, подсвечивая зажигалкой, я что-то включал, кому-то отвечал, а потом вызвал из лавы горного мастера. Он выехал на ленте и спас меня. Свет его лампы был, в буквальном смысле, лучом света в темном царстве.

27 мая

Всю смену грел жопу на сухой и слушал байки стариков. Не так уж он тяжел, этот шахтерский труд. Только жене не стоит об этом говорить.

Втиснулись в клеть, закрыли двери.

- Все зашли? Руби канат! Долетим.

Веселый народ эти шахтеры, и юмор у них черный, под стать лицам.

28 мая

Первый выходной. Город полон пьяных пограничников. Жаль, я не пограничник. Тоже хочу валяться на траве в зеленой фуражке и петь задушевные армейские песни.

30 мая

Снова шахта, грязь и мрак. Наблюдал как клепают ленту. Спал.

Называюсь я теперь «коренной». Из лавы кричат по селектору:

— Коренной! Ответь! Коренной!

— Говори.

— Запускай линию!

И я запускаю линию. Работа несложная и не грязная. По сравнению с ГРОЗами, вылезающими из лавы с бархатисто-черными лицами и белозубыми улыбками, я, можно сказать, хожу в белой рубашке.

1 июня

Дали деньги — 22 %. Работяги возмутились и устроили забастовку. Я, проработавший 5 дней, тоже бастовал.

К бунтовщикам вышел директор. Умело оперирую цифрами, он обьяснил, на что ушли деньги. Никто ничего не понял, но все почувствовали, что их опять наебали. Прозвучали оскорбительные выкрики с мест. Один подвыпивший шахтерик набросился на директора со словами «пидорас!», « ебаный гандон!» Тот совсем по-пацанячьи предложил «пойти выйти».

Народ еще немного поколобродил и с чувством глубокого неудовлетворения разошелся по домам.